1.

Грустный и гневный, тоскует Бахыт у себя в Монреале.
В темном подвале сидит, горькие слезы лия.
Премии он, антибукера то есть, возжаждал,
Даже в короткий список попал, рядом со Ждановым мрачным,
Мориц-злодейкою, ловким Кибировым. Кто из
Них получил эти денежки? Кто из мерзавцев лавровый
Гордо наденет венок на бездарное темя?
Зря одинокий бахыт вечерами, на хладной чужбине,
Слов вдохновенных потоки сплетал, доверяя бумаге
Страсти свои и сомненья, терзанья и мудрые мысли.
Зря обращался бахыт к современникам жалким,
Тщетно пытался в их звероподобные души
Лить удивительный свет, бескорыстный и чистый.
Тщетно он ждал, бедолага, от неблагодарной России
Долларов малую толику, чтобы в нелегком изгнаньи
Влагой живительной изредка хоть оросить воспаленное горло.
Слышишь рыдания муз? Обступивши бахыта, крылами
Легкими машут, твердят ему: "Не сокрушайся!
Царства прейдут, обесценится доллар, а вирши
Переживут, о певец, твое бренное тело!"
Правда, конечно. Кто спорит. А все же обидно.

2.

Значит, Кибиров, соперник мой вечный, ворованной славой
Тешится ныне! Должно быть, собрался с друзьями,
Празднует, гадина, премию, с мерзкой слащавой улыбкой
Водку холодную льет Рубинштейну в стаканчик хрустальный,
Гриб поддевает на вилку, и в рот отправляет, блаженно
Щурясь! А вкруг его нежные девы, смеясь и ликуя,
Эпиталамы ему распевают! И вправду, венчанье с успехом -
Высшее счастье поэта. Когда ж по домам разойдутся
Пригов безумный, садист Айзенберг, простодушный Гандлевский -
Сядет Тимур, очернитель, за письменный стол, и очинит перо,
И сочинит эпиграмму, в которой простого казаха бахыта
С грязью зловонной смешает, хотя - чем я ему помешал?
Разве отбил я, несчастный, у барда красавицу Лену?
Я и своею кротчайшей Лаурою счастлив вполне.
Разве украл у него, негодяя, хотя бы единую строчку?
Сам я умею гекзаметром тешить слух снисходительных муз.
Пусть наслаждается, подлый. Пускай, запершись в туалете,
Деньги большие считает - не стану завидовать я.
Сяду один за компьютер, утру свои горькие слезы,
Переведу на английский страничку по технике нефтедобычи -
И залюбуюсь своим переводом! сколь ладно ложатся
Фразы мои на экран! сколь прекрасны английские буквы,
Сколь восхитителен смысл этих опытов с нефтью, цементом
И буровыми растворами! То-то, предатель Кибиров!
Ты этой радости не испытаешь вовеки, несчастный.
 
 

3.

Домик себе присмотрел я в недальней уютной деревне.
Скромный, пять комнат всего, из них одна - для прислуги.
Но и рабов у меня, Евгений, ты знаешь, тоже немного,
Сам я себе очиняю стилос, сам вытираю губкой усталое тело,
Бороду брею седую, назойливых слуг отсылая,
Чтоб не мешали бахыту, грустя, размышлять о прекрасном.
Страшный удел - одиночество, только не путай его, друг Евгений,
С уединеньем. Готов я смириться со скудною жизнью,
Чтобы, проснувшись с рассветом, видеть широкошумные рощи,
Щебет ласточек слушать, пенье прелестных крестьянок,
С легкой корзиной в руке сеющих золотую пшеницу.
Я утомлен суетой городской. Слишком много, Евгений,
Пьют неразбавленных вин в моем городе шумном и пышном,
Слишком усердно думают граждане о делах и доходах.
Грешен и я, легковерный - нечасто в последнее время
В руки беру я дощечку и стилос, редко на податливом воске
Штрих за штрихом сочиняю эклоги. А дом - загляденье и только!
С термами, с дивным бассейном, яблочным садом тенистым.
Здесь бы мой срок и дожить, вечерами Делии страстной
гимны любовные петь, да глядеть на чистые, яркие звезды!
Вольноотпущенник тихий, улыбался мне финикиец-хозяин,
Чашу вина поднес, обласкал, и всего-то двенадцать
тысяч просил. Вот получишь, сказал, антибукера, тут же
и приходи.  "Непременно, - я молвил, - явлюся".